– Нет, конечно нет.

Миша кому-то кивнул, и через несколько секунд им внесли подносы с какими-то экзотическими закусками.

Павел снова уткнулся в телефон, и Вике тут же пришло новое сообщение:

«Почему он еще возле тебя?»

Вика ухмыльнулась. Сначала он полностью игнорирует ее, как будто стесняется или, еще хуже – стыдится. А теперь вдруг вспомнил о ее существовании. Ну-ну. Кипя от бурлящей злобы, Вика со всей силы нажимала на экран. Давно ее никто не выводил из себя так, как Павел. До раскаленной ярости перед глазами.

«А вот я от подарка отказываться не собираюсь.»

Он прочитал. Вику омыло такой бешеной волной из его взгляда, что она вздрогнула. Словно на нее обрушилось цунами. Горячий поток затопил все тело, скапливаясь шелковистой влагой между ног. Черт-черт-черт! Вика плотно свела бедра, чтобы облегчить болезненную тяжесть. Складочки нежной плоти начали набухать. Новое сообщение.

«Мою женщину не будет никто лапать. И она не будет никому это позволять.»

Тянущая боль превратилась в пытку. Еще немного, и она сойдет с ума, если не почувствует Пашу. Обнаженного. Кожа к коже. Дрожащими пальцами она напечатала:

«Я не твоя.»

Она даже не взглянула на него. Старалась изо всех сил. Потому что выдержка была уже на пределе. Краем глаза видела, как возле нее танцует стриптизер, как Еровский смотрит то на нее, то на стриптизершу. Только бы не поднимать глаз на Павла. Сообщение! Как наркоманка, получив новую дозу, она кинулась читать.

«Именно поэтому на тебе моя рубашка?»

Заметил, все-таки?

«Это не твоя рубашка.»

«Считаешь меня идиотом, неспособным узнать собственную одежду?»

Сумасшедшая Вика из юности заставила ее напечатать:

«Нет… Считаю тебя совершенным. Идеальным. Самым лучшим. Но чужим. Ты не для меня.»

Она не удержалась и посмотрела на него. Кожа покрылась тонкой пленкой испарины. Павел вздрогнул. Подсветка телефона осветила его лицо, как заходили желваки на щеках. Боже, какой же он… Даже сейчас дикий, резкий, необузданный. В деловом костюме он казался таким далеким. Как будто из другого мира. Вика поняла, что ничем и никем не хотела обладать так сильно, как Павлом…

Российская Империя. Времена правления Екатерины Великой

– Неужели он и вправду живой человек?

Меланья удивленно взглянула на молоденькую девушку, сидящую с ней рядом. Юная графиня Александра Орловская отчаянно краснела. Меланья вздернула брови:

– Простите?

Графиня Александра Орловская покраснела еще больше, оторвала взгляд от своих рук и робко кивнула головой в сторону:

– Все говорят, что в вашем доме поселился призрак.

Меланья изо всех сил пыталась понять, о чем говорит эта девица. Она взглянула в указанном направлении. Ее отвратительный муж что-то обсуждал с графом Орловским. Они так увлеченно беседовали, что не замечали никого.

Меланья недоуменно нахмурилась:

– Я не совсем понимаю, о чем вы. Какой еще призрак?

Александра шумно вздохнула. Ее худое лицо заострилось еще больше.

– К-констанин М-мих-хайлович… Ведь он п-погиб… Батюшка был на п-похоронах…

От одного упоминаний другой женщиной имени Кости Меланье захотелось выдернуть ей волос. Такая жгучая и горькая ревность захлестнула изнутри, что во рту остался неприятный привкус. Стараясь, чтобы голос звучал ровно, Меланья холодно проговорила:

– Известие о смерти его светлости оказалось преждевременным. Мы благодарим Бога, что князь выжил. А вам не следует так легко верить досужим сплетням.

На этот раз Александра побледнела. Все краски, какие были, схлынули с ее лица, и графиня сама стала похожа на призрака, о котором говорила.

– Д-да… К-конечно… Господь добр и щедр к нам… Сохранил его светлости жизнь и сделал героем…

Меланья не знала что и сказать.

– Думаю, героем Константин Михайлович сделал себя сам.

Александра рьяно закивала.

– Конечно! Конечно вы правы! – На ее щеки вновь вернулся румянец, с которым не смогли справиться даже многочисленные слои белил. – А какой он?

Боже, да откуда такой интерес? Меланья раздраженно убрала от губ выбившуюся из прически прядь. Теплый ветерок все время норовил наброситься ее прическу. Меланья так старалась сегодня выглядеть красиво и привлекательно. А вместо этого уже наверное стала похожей на растрепанную крестьянку. День выдался погожим и на удивление солнечным, поэтому все помещики округи со своими семьями выбрались на природу. Слуги установили шатры и накрыли столы. Меланья и Александра оказались единственными женщинами среди собравшихся. Не считая прислуги и Евдокии Романовны, мирно сопящей у стола с закусками. Мужчины поспешили избавиться от женского общества и принялись бурно обсуждать охоту, политику и доходы с имений. Меланье же не оставалось ничего иного, как сидеть подле Александры и изводиться от непонятно откуда взявшейся ревности. Впрочем, это как раз-таки и понятно. Александра красива, модно одета и вся увешана драгоценностями. К тому же, она молода и недавно вернулась из Петербурга. Отличается изящными манерами и скромным нравом. Говорят, у нее отбоя от женихов нет. Еще бы! Богатство ее отца уступает лишь богатству князя. Все бы ничего, но Меланье совершенно не нравилось, куда зашла их беседа с молодой графиней. Она решила притвориться ничего не понимающей дурочкой.

– О ком вы?

Александра потупила взгляд, демонстрируя свою хваленую кротость.

– Его светлость.

Меланья едва ли не скрипнула зубами от злости.

– О, мой супруг – удивительный человек! Очень умный и хозяйственный. – Закостенелый в предрассудках старый хрыч. Бережливый. – Жадная сволочь. – Еще он прекрасный охотник. – Все, что может, – преследовать слабых.

Глаза Александры превратились в круглые медяки.

– Прошу прощения… Я… я… имела ввиду… Константина Михайловича…

Меланья не знала, куда деть руки. Схватить бы эту скромницу за волосы и оттащить обратно в Петербург. Она старалась себе напомнить, что совсем недавно собиралась отпустить Костю. Пыталась даже оттолкнуть. Она обязана была отступить и дать ему шанс на семью. Но… Но поняла, что не может этого сделать. Она была эгоисткой и греховодницей. Гореть ей в аду. Но его она никому не отдаст. Он только ее. Храбрый отважный князь. Он выжил в ужасном плену, чтобы приехать сюда, к ней. Их встреча была неотвратима. Над ней оказалась не властна сама смерть.